Удар. Грудь пронзило ужасной болью – неожиданно, страшно, - и так же неожиданно вдруг она исчезла. Вернее, исчезла вообще большая часть всего того, что Эдвард считал неотъемлемой частью реальности. Почти все мысли. Почти всё дыхание. Почти все страхи…
Наверно, полностью исчезло только сердце: раз – и на его месте только холодная пустота. Элрик старший с удивлением (насколько вообще может быть удивлённым почти труп) попытался почувствовать внутри себя только что колотящееся сердце.
Но его там больше не было, это точно.
Эд попытался крикнуть - ведь умирающие от клинка в грудь должны кричать? - но из груди вышел только отвратительный, хлюпающий звук, а из горла вылилась кровь.
"Но, как же... - в голове угасающе пульсируют последние мысли. - Я же... Алу тело... Чёрт! Я не смог исполнить даже самой крохотной нашей мечты... Чёртов идиот," - прозвучали неожиданно ясные, чёткие, пронзительные мысли.
А потом и они исчезли.
Перед взором мелькнул театр смерти заброшенного, утопленного во времени города, Роза, медленно распахивающая глаза... Ал. Ал, который готов был отдать ради брата всё, что угодно. Ал, который любил его всем сердцем...
Ал, которому Эд так и не сумел помочь.
А потом глаза застыли, уже не будучи способными куда-либо посмотреть. Мёртвые золотые глаза, стеклянно смотревшие в потолок. Должно быть, странно было видеть это удивление, мелькнувшее в последнюю секунду: "Как я мог умереть так просто?", на лице, и холодные, чуть помутневшие глаза.
Из огромной дыры хлынула почему-то задержавшаяся кровь, и вокруг всё ещё тёплого мертвеца разлилась быстро ширящаяся лужа. Всё вокруг стало в крови: чёрная куртка быстро впитывала её в себя, золотые волосы принимали её в себя. И вновь этот хлюпающий звук: с таким вода вытекает из опрокинутой бутылки. Но в этом было какое-то отвратительное причмокивание, будто кто-то получал наслаждение, любуясь смертью Эдварда.
Всё накрыла беспощадная тьма.

Вспыхнул ослепительный свет.
Может ли душа - призрак, пустое отражение, осколок личности человека - щуриться и прикрывать глаза рукой? Может ли удивляться, осматриваясь вокруг?
Эд мог.
Может быть, это значило, что ему не позволят умереть вот так - просто, безболезненно. Ведь он - грешник... Грешник, который вновь согрешил.
Или, быть может, Эд просто ещё не до конца умер?
Он ничего этого не знал, и мог лишь смотреть на Врата, представшие перед ним, и ждать, пока белая фигура скажет хоть слово.
- Ну что, алхимик, сколько ещё раз ты заявишься ко мне? - наконец, бесконечность и несколько секунд спустя начал он. - Мне уже надоело видеть твоё лицо и тело тут.
- Сколько?.. - бездумно повторил Элрик, а затем пожал плечами: - Я ведь уже умер. Должно быть, всё: последний...
- Умер? - Истина расхохотался. - Да, ты умер. Знаешь, я был бы даже рад, если бы этого хватило надолго...
- Что? – тупо спросил Эдвард, просто не в силах понять, к чему клонит Бог: он не гомункул, чтобы воскреснуть после такого удара.
- К сожалению - или к счастью - нашёлся один придурок. Он решил воскресить тебя любой ценой... Так что радуйся: ты снова жив. Вернее, скоро будешь.
Эд с мгновенье постоял в оцепенении, а потом из горла его вырвался крик - вернее, сиплый хрип, и то с трудом прорвавшийся сквозь огромный ком, вставший в горле.
- Ал!..
- Ага, угадал, - бесстрастно кивнул Истина. - Правда, он принёс неподходящую плату, а я не могу обойти закон равноценного обмена...
"Что? Что он возьмёт ещё?! - прозвенело чугунным колоколом в голове. - Только... прошу... пусть Ал выживет! Возьми то, что осталось от меня - руку, ногу, зрение – что тебе ещё может от меня понадобиться?!.."
Истина вытерпел издевательскую паузу, и лишь затем медленно, не торопясь, произнёс:
- Его плата оказалась великовата за такую ничтожную грешную душонку, как ты, так что осталась "сдача", - Эд облегчённо сглотнул, Бог только шире ухмыльнулся. - Выбирай: твои конечности или его тело?
Эд ошарашенно замолчал, поражённый одной лишь возможностью выбора. В глазах промелькнули те воспоминания, которые хранились где-то у задней стены сознания, разжигая надежду и изредка разгоняя ночные кошмары: они и мама, смеющиеся, занимающиеся алхимией, улыбающийся Ал... Тепло его рук, мягкость вечно встопорщенных волос. Взгляд. Пальцы. Движения.
Голос, не отдающийся эхом от металла.
- Как ты вообще мог подумать о выборе?! - негодующе воскликнул Элрик. - Разумеется, его тело!
- Что ж, моё дело - просто предложить, - пожал плечами Истина. - А теперь... иди, алхимик, и не возвращайся сюда, пока не умрёшь надолго, - Бог неожиданно широко и очень зло ухмыльнулся. - Я уж прослежу, чтобы надолго!..
Эд мало что понял из последней фразы; наверное, просто не успел. Но разве это так важно?
Ал.
Будет.
Жив!..
Вспыхнул ослепительный свет.

Всё накрыла беспощадная тьма.
Первые несколько секунд Эд никак не мог вспомнить, как надо дышать. Никак не получалось напрячь нужные мышцы и втянуть в себя живительный газ. Не получалось и открыть глаза; веки были тяжёлыми, по-настоящему неподъёмными. Элрик старший даже немного заволновался: вдруг Истина всё же обманул его, и теперь кто-то из братьев мёртв?..
Эта мысль настолько испугала алхимика, что пробка, которая будто бы закупорила горло, вдруг исчезла, и юноша смог со свистом втянуть в себя воздух. Клей, который держал веки закрытыми, вдруг испарился (может, разъелся благодаря воздуху в лёгких?), и глаза Элрика широко распахнулись.
Он просто лежал, то ли боясь, то ли просто не в силах пошевелиться, и смотрел в потолок. Оказывается, над ним была такая красота!.. А он и не заметил, дубина, не убили б его – так бы и…
Убили.
В голове вдруг прояснилось: о, ну да, его убили, а теперь он жив, а ещё Алу должны были вернуть его тело, но Эду было слишком тяжело повернуться, чтобы узнать о результате сделки.
Вдруг захотелось громко, безудержно смеяться, но вырваться смог лишь сиплый хрип .
С трудом преодолев земное притяжение, Эд опёрся на локоть и медленно обвёл глазами зал, по-прежнему плохо соображая. Пол под ним оказался в крови (что, впрочем, его не удивило), на него смотрела Роза, а в доспехах кто-то был.
Кто-то.
Алхимик еле смог удержать смех – о да, кто-то! Так сложно понять, кто же это, конечно, дубина.
Тем не менее, Эд никак не мог поверить – неужели всё и впрямь кончилось? Неужели всё действительно хорошо?
Осторожно, пошатываясь, алхимик встал – голова немного закружилась, но с этим Эд легко мог смириться – и подошёл к доспехам.
А в доспехах лежал Ал – маленький, свернувшийся в клубок от холода, отощавший и точно такой, каким Эд помнил его. Поначалу мозг всё так же отказывался принимать эту информацию – галлюцинации после клинической смерти, с кем не бывает… А тело было умнее мозга, поэтому руки сами потянулись к тушке брата. Он оказался почти таким же холодным, как металл доспехов, а потому Эд, просто не зная, что ещё можно сделать, крепко-крепко прижал его к себе.
«Живой, слышишь? Жи-вой. И сердце бьётся, и дыхание есть, чувствуешь?»
Алхимику хотелось плакать и смеяться, и зарыться носом в волосы, и дотронуться до кожи, и посмотреть в глаза… На губах уже светилась улыбка, какой у Эда не было.. сколько? Пять лет? Или шесть? В любом случае – очень, очень долго. А из глаз катились слёзы. Вроде ж – невероятное сочетание… А ведь Эд ещё верил, что не будет вести себя так по-дурацки.
- Ал... – позвал он брата, осторожно и с явной неохотой отнимая его худое тело от себя и аккуратно потрепав его по волосам. Хотелось выложить ему всю душу… Но в силах было только повторить:  - Ал.

Глупо было бы отрицать тот очевидный факт, что Альфонсо что-то понимает. Никаких сомнений! - он осознавал каждое слово, сказанное братиком. Но хотел ли Ал придавать этому хоть какое-то значение?.. Едва ли. Какой уж там, когда впереди, по мнению Альфа, его с братиком ждал целый день веселых собачьих игр вроде "принеси палочку". Поэтому Ал искренне недоумевал: почему это братец такой грустный? Это плохо. И поддавшись эмоции брата, Альфонсо прижал уши к голове и аккуратненько уткнулся носом в локоть Эдварда, чтобы хоть как-то расшевелить его. Он выглядел таким печальным, что Альфонсо на время даже забыл про игры: уж очень ему хотелось братика пожалеть. Только вот как? Надо было подумать, да, но Альфонсо и этого не сделал. Вместо этого он попятился назад и завилял хвостом, как бы показывая, что вот - он в хорошем настроении, не нужно грустить, всё же хорошо. Правда, не совсем... Вспомнив про в клочья разорванный ботинок братика, химера как-то тоже погрустнела, перестав вилять хвостом. Наверное, Эду не понравится то, что его лишили обуви, да? Но... Было так скучно, Эд спал, а этот ботинок так вкусно поблескивал на лунном свету... Братик точно поймет! А если нет - придется делать печальную мордашку и идти в угол. Всё не так уж и плохо, главное, чтобы не в тот угол, где Альфонсо уже успел порвать обои. Интересно, это братику тоже не понравится, да? Ох, Ал, ну совсем не хотел думать об этом. Да, ему было чуть-чуть стыдно за свое поведение, но не более того. Поэтому химера лишь радостно облизнулась и выбежала в коридор, чтобы ждать Эдварда уже там.

- Постойте! - конечно в своей жизни Изуми навидалась всякого, но чтобы какие-то мальчишки прерывали ее акт Спасения-Невинной-Химеры-И-Отправке-Ее-В-Руки-Истины, взяв и просто встав перед ней, словно столб, пытаясь заградить несчастное животное!.. Никогда. Обычно местные то уж точно знали, что госпожи Кертис (о, а Изуми была уверена, что хотя бы добрая половина города (старожилов) знает о семействе Кертис и о ней самой, не то, чтобы она была столь самоуверенной, просто понимала,что такое громкое семейство не останется незамеченным) если уж решила, то сделает. А еще знали, что она не терпит нарушения законов алхимии и матушки-природы. А потому она решила, что с парнишкой поговорит позже - пусть пока постоит и посмотрим, как именно нужно разбираться с химерами и прочими подобными.
Однако парень был настойчив. И явно был настроен стоять до самого конца. Изуми резко остановившись, сначала поморщилась от того, что ей в обувь попали мелкие камни, а потом уже - из-за того, что ничего с этим блондином не сделаешь. Тогда в голову пришла действительно замечательная мысль - отправить в полет свой любимый тазик, чтобы временно оглушить парня, а самой уж разделаться с химерой. Быстро, небольно - в конце концов она тоже живое существо, возможно разумное.
Но тазик не полетел. Вместо этого он оказался продырявлен насквозь каким-то вторым пацаном в полосатой кофте, который держал в руке револьвер. Сначала Кертис лишь вскинула бровь - разве юнцам в таком возрасте дают оружие? Это при Брэдли вроде давали, а сейчас их любимый фюрер вроде как скончался при пожаре. Неужели своровал?
Опустив руку с тазиком, Изуми грозно глянула на парней, а потом перевела взгляд на дырку в своем поистине грозном оружии. Ну вот, отлично, теперь придется покупать новый, хотя этот еще не отслужил положенный ему срок. Вздохнув, женщина взяла таз двумя руками, а потом еще раз глянула на стрелявшего парня, только в этот раз грознее и злее.
- Ты, ирод, хотя бы подумал, что чуть что - и могли бы пострадать невинные жители?! - зарычала она, надвигаясь на полосатого. - Тебе повезло, что их тут не было, но ты явно прогадал, когда выстрелил в мой таз. Где, черт подери, я новый возьму?.. - последняя фраза была сказана уже тише, спокойней и с разочарованием. В итоге охота за химерой превратилась в обычную бытовую драму.
- Это тут так принято, на всех подряд с тазиками кидаться?
- О, говорящая, - это Изуми сказала самой себе, убеждаясь, что химера то явно не простая. - У нас в городе химер не жалуют, тем более создание таких тварей, уж прости меня Истина за такие слова, осквернение алхимии в целом, как и человеческая трансмутация, - Изуми потрясла продырявленным тазом. - Скажи спасибо, что эти двое тут проходили, а то ты бы давно уже отправилась к Истине.

За что Эд любил именно эту гостиницу? За то, что её хозяин - человек настолько флегматичным и ко всему привычный, что, заявись он даже не в крови и со свертком с братом, а с ампутированной рукой и мешком трупов, этот старичок только вежливо бы поинтересовался, вызвали ли уже скорую и не отправить посыльного на кладбище. Причём даже улыбку не уберёт. Говорят, у него и какое-то мафиозное семейство в полном составе собралось - а ему всё ни по чём. Золотой человек, хотя обычно Эда это немного не мало раздражало, но нередко и его спасало. Вот и сейчас: вскользь оглядев внешний вид Элриков, кого другого бы заставивший спать в глубокий шок, он только кивнул и сразу протянул постоянному клиенту ключ от его номера, таки алхимик тут уже давно останавливается.
Подцепив ключик с морщинистой ладони, Элрик устало, но всё же благодарно улыбнулся и кивнул старичку, который в ответ лишь пожал плечами, дескать, всё для вас за ваши деньги.
В коридоре было светло и пусто: разумеется, все туристы давно разбежались глядеть на вечерний Централ, а здешние уже спят после трудного рабочего дня. Правда, алхимику пришлось чуть прищуриться: после тёмной, мало освещённой улицы гостиница казалась чрезмерно яркой. Побыстрее дойдя до своего номера, Эдвард неуклюже отпер дверь и толкнул её ногой. Внутри (ожидаемо) было тёмно, но парень не торопился включать свет. Сначала он просто вдохнул запах - какой-никакой, пусть и временный, но всё же дом. Правда, затем он понял, что у него опять от усталости дрожат руки (одна вдобавок ещё и позвякивает), поэтому Эд почти подбежал к кровати и аккуратно, но быстро положил на неё брата. Потянулся до хруста в косточках, а затем развернул брата, как последнюю шаурму подарок на праздник; затем, памятуя о его восприимчивости к холоду, мгновенно переложил его под мягкое одеяло. С удивлением юноша понял, что не хотел отпускать закутанного Альфонса вовсе не из-за добрый чувств, а потому, что он был в сладостном, невероятном, манящем одеяле...
Но ему пока не надо спать. Для начала, надо вымыть голову - и так три дня уже прошло, лишь бы кровь вымылась, а то кто ж её знает, может быть, её теперь только стрижкой вылечить предстоит.
Отогнав неприятные мысли, юноша на скорую руку разделся и бросил куртку и штаны на кресло - их-то уже точно не спасти, только алхимией разве что, но ему сейчас не до того, да и силёнок не хватит.
Ванная встретила его холодным, чуть синеватым светом, отражённым от белого кафеля. Элрик остановился на пару секунд, а затем, сняв с себя последний остававшийся на нем предмет одежды, залез в душ. Холодная вода ударился по уставшим мышцам, и Эд простоял так, просто наслаждаясь ощущением бегущих по телу струек воды, не меньше пяти минут, объясняя такую ленность себе тем, что он якобы давал волосам отмокнуть. Затем, вспомнив всё же о цели прихода, как следует вымыл голову. Невероятно удивился, что всё-таки кровь смылась, потому как надежда была уже потеряна.
В итоге, вся эта процедура заняла минут десять от силы - и вот Эд уже выходит в темноту их небольшого номера, вытирая волосы белым, фирменным полотенцем этой гостиницы. За окном то и дело проезжают машины: как-никак, оживлённая улица в конце дня. Фары иногда светили в окна (всё же, номер на первом этаже), освещая его жёлтым светом; над городом же посверкивала луна, добавляя свой белый, расслабленный свет.
Идиллия. Впервые - спокойная, неторопливая идиллия наступила в жизни Эда. И ничего ему не надо, ни-че-го больше.
Правда, живот тут же сие опроверг: ещё как надо! Ел-то ты в последний раз половину половины бутерброда, так что сначала наполняешь меня, а потом уже наслаждаешься новоприобретённой счастливой жизнью после смерти. Чёрт, как точно сказано. И не зря какая-то там религия твердила про загробный мир: юноша - живое подтверждение всей этой чепухе.
Тьфу, Эд, ты сбился с мысли. Ты хотел есть, и хватит пороть всякую религиозную чушь.
Элрик кивнул этому короткому мысленному разговору с самим собой и повернулся к кровати. Под ней, чудеснейшим предметом всего Централа, обретался чемодан, а в чемодане когда-то, кажется, лежали какие-то припасы. Выдвинув и отперев его, юноша, переворошив одежду, бинты и мелкие важности, обнаружил полпачки уже чёрствого печенья, медленно умирающий бутерброд и какой-то фрукт - вроде, груша. Не густо, это правда, тем более, что бутер был сразу же отброшен куда подальше. Плод тоже выглядел как-то подозрительно, так что юноша решил оставить его на потом - мало ли, вдруг червивый. Пришлось есть печенье, делать-то больше было нечего.
Впрочем, еле-еле съев три штуке, Эд понял, что намучился достаточно, ибо желудок перестал гудеть - то ли в обморок от шока упал - его же такой дрянью накормили! - то ли реально наелся, пусть и дрянью. Так или иначе, теперь Эдвард вполне мог отправиться в больницу, отнести туда Альфа...
Ага, конечно. Мечтай-мечтай. Юноша понял, что у него слипаются глаза; поднявшись же обнаружил, что его "слегка" качает. В таком состоянии он никуда не дойдёт, тем более в такую темень, тем более с Альфом.
- Ну, три дня жив, потерпит и до завтра... - пробурчал Эд, а затем упал на ложе рядом с братом. Последнее, что он различил перед тем, как дрёма его накрыла окончательно и бесповоротно, была головка братца.
Как в детстве.
Уже посапывая, Эд перевернулся на спину и устроил руку на животе - просто по привычке.

То, что сейчас происходило на улицах Дублиса назвать нельзя было никак иначе, кроме как "из крайности в крайность". Теперь Изуми уже сама себя корила за то, что помчалась навстречу бедняжке-химере, хотя, конечно, никакая химера не являлась бедняжкой, но... Теперь эта ситуация выглядела еще и потешно. Наверно химера считает, что ее окружают полнейшие идиоты. Ладно то эти юнцы, но я то, эх, печаль-беда, - Кертис вздохнула и покачала головой, проведя ладонью по лицу. Позор. Позор на ее седую голову.
- Думаю, это уже неважно, как ее зовут, так как ее нельзя оставлять в живых!
Еще один громкий хлопок по лицу. Отлично. Идеально. Теперь, когда Изуми, плюнув на все свои моральные правила, таки пожалела химеру, этот светловолосый мальчуган решил пристрелить ее. Изуми молча вскинула голову кверху и грустно посмотрела на небо. Эй, Истина, что за чертовщина тут творится? Может поможешь? Живое создание спасаем, как-никак. Но небо все так же голубело и молчало. Кажется Истине плевать хотелось на все это дело, либо он наблюдал за таким цирком, успев запастись едой, ибо такое зрелище длится будет долго. Ну, по крайней мере Изуми сделала бы тоже самое, если бы была местным божком.
Ладно-ладно, успокоимся... Представим, что все в порядке! Рядом со мной нет говорящей химеры, нет двух оболтусов, мой таз все еще цел, и никто не хотел проделать в нем дырки... Ай, ладно, зачем я себя убеждаю, в конце концов эта дурная компания никуда не денется. Ее, как дырку в тазе, алхимией не заделаешь.
Хотя конечно можно было бы устроить тут небольшую встряску земли и сбежать в темноту (какая темнота, светло на дворе), громко хохоча, однако Кертис тут же откинула этот план. Он, конечно, пригодный, но не в том она возрасте, чтобы такое устраивать. Вот было бы ей лет... лет... столько же, сколько и ее ученику Элрику-старшему (язык не повернулся назвать его "Стальной Креветкой, как сделал это кто-то в баре, хотя Кертис оценила сей неимоверно тонкий юмор (такой тонкий, что шутник получил по морде тазом, этим же самым, кстати)). Ну так вот. Было бы ей столько же, сколько и Эдушке, она могла бы с легкостью такое провернуть.
- Так. Всем замолчать, - женщина грозно сверкнула глазами, показывая, что тем, кто ее сейчас не послушает, будет очень больно. - Итак, сейчас мы все имели честь лицезреть эту химеру, которая так и не успела нам представиться из-за одного светловолосого товарища, - такой тонкий намек, аж ужас. - Сейчас все мы дружно затыкаемся, берем эту химеру и тащим ее куда-нибудь в больничку. Не потому что "собачку жалко", а потому что вы, два балбеса, сначала подумайте, что Са... Эта химера может привести нас к ее хозяину. Быть может, он государственный алхимик. А как говорящих сирен получают? Верно - из человека и животного. Так что мы можем обличить одну военную псину, - Изуми одним лишь взглядом дала химере понять, что если она не знает своего создателя, то лучше молчать. Потом вдвоем разберутся, не при этих мальчишках.

Вообще, Ал всегда любил наводить панику без повода: вот всегда так было. Поэтому, не удивительно, что и сейчас он умудрился за минуту-две, пока Эдвард нес его в комнату, надумать самых страшных версий того, что же произойдет дальше. Ах, сколько трагизма в них было! Но ни процентик не оправдался: напротив! Альфонсо даже запаниковать по третьему кругу не успел, как вдруг оказался в теплой постели. По телу пробежала неприятная дрожь, а глаза жутко заболели. Но не от того, что Элрику захотелось спать. Нет, просто его тельце, судя по всему, очень любило болеть по поводу и без от малейших перемен в обстановке. Видать, тут сказалась резкая смена яркого света и кромешной темноты.
Сейчас ничего не было видно и Альфонсо понятия не имел, где же Эдвард (а тот уже и ушел из комнаты). Ал старался дышать как можно тише: неподалеку слышался какой-то шум. Пожалуй, слишком тихий и отдаленный, но это был единственный источник звука... Хотя, нет! Вон, за окном залаяла собака. Затем послышалась чья-та ругань. Еще шум... Теперь, из-за этого, разобрать какие-либо звуки здесь было практически нереально. Тем более, что сердце начало вдруг колотиться. А еще и мысли эти, не самые радужные, надо бы сказать, тоже дело свое делали. Отчего-то, страх не проходил. Такая тихая и почти не ощутимая паника: словно пантера, тихо и незаметно крадущаяся мимо растений, чтобы, когда наступит время, вцепиться жертве в глотку. Что будет, когда это произойдет? Вряд ли что-то существенное: по крайней мере, Эдвард уж точно этого не заметит.
И сдерживать дыхание слишком долго не получилось: совсем скоро Элрик сорвался на обрывистый и шумный вдох и выдох. С явной опаской он старался успокоить себя, мол, раз раньше больно не делал, то и сейчас ничего не сделает, верно?.. Ох, какая же слабая отмазка! И не подействовала ни черта.
И тут случилось нечто почти невозможное и, одновременно, невообразимо глупое: Альфонсо допустил мысль о том, что его братика уже убили. Сердце екнуло, а в голове пробежал просто целый табун "Нет", заправленный в формулу геометрической прогрессии.
Этого же не может быть... Зачем тогда его живым держат? Ведь в этом нет смысла!
Логичные мысли, но они не действовали. Альфонсо метался между "Это всё не правда" и "Почему я тогда до сих пор его не видел?". Метался. Когда мысли перескакивали на второй вариант, Ал усердно пытался переключиться на что-то иное: на поездку, вспомнить, что же произошло раньше, черт, что угодно, лишь бы не думать об этом!
И тут вернулся он. Дверь открылась и у Ала перехватило дыхание от ужаса. Слабый свет с улицы освещал силуэт вошедшего: это был огромный и мощный человек. Его шаги были такими тяжелыми, что Альфонсо затаил дыхание от шока - каким же весом надо обладать, чтобы так громко ходить!
Но незнакомец не обращал на Альфонсо никакого внимания. На момент, Ал даже подумал, что о нем забыли. Разумеется, это было бы прекрасно, но... Это не могло было быть правдой.
Эдвард копошился в своем чемодане, чтобы не помереть с голоду, а Элрик вновь и вновь прокручивал в голове все виды орудий пыток, какие он только знал. Алхимик младший уже давно покрылся холодной испариной, а сейчас и вовсе начал дрожать. Вероятно, организм Элрика счет такую сильную дрожь за движение, и в наказание заставил мышцы - плечевые и спинные - побаливать, как после часовой тренировки.
И тут Эдвард поднялся, оказавшись очень и очень близко с кроватью. Альфонсо с ужасом смотрел на его застывшую фигуру - почему он ничего не делает, почему он просто стоит?.. Думает, как лучше убить или еще что?..
Но ни то, ни другое. Эдвард вдруг завалился на кровать. Право, Альфонсо бы точно сейчас взвизгнул от страха, будь у него такая возможность! Эд тихо и мирно засопел, а Ал сжался, словно выжатая половая тряпка. Он вслушивался в дыхание брата, осторожно и с опаской наблюдая за каждым его движением. Разумеется, Эдвард не двигался: он ведь устал и сейчас спал без задних ног. Но лунный свет сыграл свое дело: своими лучами он резво и весело вырисовывал тени на силуэте алхимика старшего. И Алу было этого достаточно, чтобы подумать, что его "мучитель" двигается.
Нет, Альфонсо сегодня точно не уснет. Во-первых, он выспался в поезде. А во-вторых: это так опасно! Стоит закрыть глаза - и этот человек тут же воткнет нож в глотку! И не важно, что до этого он даже не ударил! Он - страшный и злой, и он точно сделал больно братику!
Альфонсо точно знал это. Так подсказывал его животный страх в совокупности с бурной детской фантазией.

- Да я в порядке. Тот человек, ненормальный или нервный слишком. Похоже, он и привез нас сюда. Другого объяснения у меня нет, - ответила на вопросы Лео Уинри, осматривая помещении, в котором они находились. - Не понимаю, зачем он привез нас сюда, если только… - продолжила говорить Уинри, но страшную догадку не стала озвучивать. Это было и так понятно. Вряд ли их привезли сюда для того чтобы пошутить или запугать. Это была бы самая хреновая шутка в жизни Лео...
" Ни за что и никогда не поверю, что я встречу свой конец именно так. Это слишком жестоко для такого хорошего парня, как я. Что я такого сделал, чтоб встретить свою смерть в этом заброшенном подвале? Это определенно не конец. Я должен спасти ее и себя." - думал парень, пока его не прервала речь Уинри:
- Ладно, выберемся. Просто надо как-то растянуть веревки, а потом поискать выход отсюда.
А она не такая, как обычные девушки. Другие бы уже бились в истерики и раздражали, накаливая обстановку. - улыбнулся Лео и подумал, как бы они могли выбраться.
Скрипнула открывшаяся дверь и Лео сразу посмотрел в сторону маньяка. Он не был так уж сильно напуган, но некий страх все же имелся. Парень смотрел на похитителя своим обычным взглядом с небольшим напряжением. Вальдес увидел в руках маньяка нож и подумал, что это слишком банально.
Отчего-то мужчина разозлился и стал преодолевать расстояние между Лео и собой. Быстро сделав это, он сразу же врезал подростку в кадык, отчего тот начал задыхаться и кашлять, но даже после этого его не оставили в покое, как надеялся Лео. От последующего, не менее слабого удара, стул Вальдеса, как и он сам, чуть не упал на бок.
- Стойте! Что он вам сделал?! - кричала блондинка.
Что-то скрипнуло и затрещало. Этот звук привлек побитого Вальдеса, который краем глаза увидел, что веревка чуть порвалась.
"Еще чуть-чуть... Отвлекись на что-нибудь..." - мысленно просил Лео, понимая, что если он и разорвет сейчас веревки, то его прихлопнут, как муху, ведь он был не так силен, так еще и побит. Легче напасть неожиданно и желательно прихватить что-нибудь тяжелое.

Альф так резко дёрнулся, что Эд и сам перепугался. Конечно, этого следовало ожидать, но всё же... Элрик старший почти столь же резко отдёрнул руку, почти синхронно с братом, а потом еле заметно дотронулся до неё другой рукой: неужто такая холодная? Но нет: металл как металл... С другой стороны, Ал ведь не привычен к столь резким перепадам температуры, не так ли?
Вообще, можно было бы догадаться и до начала эксперимента. Можно было. Но разве Эд это сделал? Нет, нет и ещё раз нет. Потому что идиот, никак иначе. Сделал, видите ли, доброе дело... "Добрый" взгляд, который Ал адресовал Эду, только ухудшил дело. Теперь Элрик вообще начинал чувствовать себя последним скотом.
Когда Эд уже отвёл взгляд и трижды обозвал себя последней тварью, Ал вдруг переменил взгляд. Наверное, кто-то другой не обратил бы на это внимание, но Эдвард жил с Алом не первый год и уже привык определять его эмоции только по глазам. А как ещё можно узнать настроение доспеха? Именно, что никак.
Брат еле заметно пошевелил рукой. Проверял, что ли, готовность к действиям? Или раздумывал, стоит ли такое прощения братца?
Ну, как видно, стоило, потому что Ал вдруг обворожительно ему улыбнулся. Мило-мило, совсем как раньше. Искренне, мягко, у Эда даже сердце дрогнуло, а губы совершенно самостоятельно сложились в ответную.
Какой он всё-таки милый, если ему захочется!
Кстати об этом, вдруг подумалось Эду. Альф уже несколько свыкся с Эдом (по крайней мере чуть меньше стал его бояться, за что ему большое спасибо: алхимик старший уже устал ловить напряжённые взгляды со стороны родного младшего братца), шевелиться начал, осмысленность некая появилась. А главное - как он слушал рассказы Эдварда о погоде!
Эд посмотрел на стоящую в углу инвалидную коляску, будто спрятавшуюся за небольшой комод с лежащим на нём шлемом Ала-доспеха, наспех кинутый туда по приезду. Он её купил как-то днём,  так что Альф не мог увидеть свой "подарочек". Потом на Альфа - готов ли? И снова на коляску. И опять на брата. В общем, башкой пришлось покрутить изрядно.
Основной вопрос, волнующий сейчас Эда, был очень простым, но совершенно неожиданным: "А не захочет ли Альф посетить красивый центральский парк ночью?"
В общем-то, ему наверняка надоело сидеть в номере и пялиться на три стены плюс потолок. Но с другой стороны, инвалидная коляска - не лучший способ для передвижения... Вот сиди теперь и думай, ага.
Хотя зачем? Можно же просто спросить!
Эд вновь обернулся посмотреть на Альфа, формулируя вопрос, на который можно было ответить движением головы, а потом чуть нагнулся над ним, прищурившись и по-разбойничьи улыбнувшись.
- А-ал... Не хочешь ли немного прогуляться на свежем воздухе, а?

Через парадный вход в пустующий холл вошли три девушки. Старшая из всех быстро отыскала медиков. Гостеприимный персонал без лишних вопросов принял потерпевшую, выделив ей пустую трёхместную палату на третьем этаже. Селена, как врач, перебросилась с медиками парой фраз по этому поводу, после чего вернулась к девушкам. Палата была просторна, койки отгораживались друг от друга ширмами. Возле одной из них ещё стояла ваза с полу увядшими цветами - видимо, совсем недавно отсюда кого-то выписали, и горничная не успела прибраться как следует.
Сэл, устав за весь день, присела на краешек одной из свободных коек, напротив темноволосой девушки. Некоторое время она просто сидела, молча и прикрыв глаза. Химера на плече неподвижно уставилась в неведомую даль, будто воспринимала окружение совсем иначе. Но вскоре "скульптура" ожила, химик оглядела девушек уже при свете лампы. Блобрысая была довольно обычна, здорова на вид и не скажешь, что она недовольна чем-то в жизни. Вероятно, у неё есть стремление к жизни, имеется некая цель. Она не сидит на месте, ожидая следующего дня. Похвально.
Темноволосая же вся была болезненной. Руки, конечно же, сразу обработали как следует и забинтовали. У Селены возникло несколько вариантов, которыми девушка дошла до такого состояния, однако это были лишь простые догадки, ничего не значащие. В любом случае, она решила помочь ей, что в её силах, а если узнает конкретную причину - будет намного проще. Но и узнать что-либо может оказаться сложным ввиду собственных соображений суицидницы.
- Итак... - тихо промолвила Ричерс, но её оборвала вошедшая медсестра. Она принесла на подносе графин с водой и три стакана, поставила всё на прикроватную тумбочку, после чего, поклонившись, вышла вон. - Позвольте поинтересоваться вашими именами. Будет не очень удобно общаться, не зная их, - продолжила врач, и поспешно добавила: - Моё имя - Селена Ричерс.
Негоже требовать кого-то назваться, не назвав своего имени.