Стали пропадать дети. Словно следуя за гамельнским крысоловом они терялись где-то в тенях по одному.
Некоторые потом возвращались. Но возвращались они не к семье, а к дому, словно оголодавшие блудные коты. Родителей уже признавать не хотели и вскоре "возвращались к своей маме", убредая невесть куда, уже бесследно. Те, кого вовремя останавливали, долго ещё звали маму, при этом отвергая своих настоящих родителей и ведя себя точно как пленники, а не бунтующие дети.