Сколько Сорано себя помнила, она всегда неуютно чувствовала себя в больницах. Они производили на девушку угнетающее впечатление, заставляя сердце стучать так, что шум разгоняемой им крови слышался даже в ушах. Моргенштерн понимала, что в больницах спасают людям жизни, но почему-то никак, даже когда того требовало собственное здоровье, не могла заставить себя зайти в это стерильное, пропахшее хлором и болезнями здание. К тому же, если говорить начистоту, человеческую жизнь спасти удается не всегда. Так зачем лишний раз наносить удар по своим нервам? Чтобы в очередной раз выслушать от врачей про слабое сердце и нудные советы в стиле "не напрягайся лишний раз, лежи и медленно засыхай дома, будь украшением жизни папочки, гербарий"? Короче, больницы не нравились златовласке ещё с детства.
Вот и сейчас, стоило ей только очутиться в достаточно просторной трехместной палате, как весь адреналин встречи в переулке быстро сошел на нет, и девушка ощутила просто зверскую усталость. Такую, что даже жесткий пол казался мягкой постелькой. Однако кто бы тут ей позволил заснуть... Хотя, если подумать, атмосфера вполне к этому располагала - в палате стояла просто гробовая тишина. Никто не спешил начинать разговор. Чтобы хоть как-то скоротать время, Сорано из под опущенных ресниц принялась рассматривать своих новых знакомых. И не сказать что подобного рода знакомства в темных переулках радовали девушку. Впрочем, новые лица вообще редко приносили ей хорошие эмоции. Что поделаешь, если юный алхимик - запущенный асоциал?
Итак, что тут у нас? Первая девушка (или уже женщина?) выглядела довольно стандартно для Аместриса: светлые волосы, янтарного цвета глаза и хрупкое телосложение. Впрочем, нет. Черты лица у незнакомки были интересные - с первого взгляда и не скажешь с кем общаешься, с парнем или девушкой, хотя светловолосую это совершенно не портило. Гораздо больше внимания привлекал её зверинец и походный арсенал: странная ящерица, при взгляде на которую в голове у Моргенштерн появились какие-то смутные ассоциации, и пешеходная сумка. О-о-о, Сорано бы многое отдала, чтобы узнать кто её сделал.
Однако куда больше Сорано занимала вторая девушка. Бледная кожа с многочисленными шрамами от порезов, повязка на правом глазу, нездоровая худоба - это ещё малая часть того, что серьезно обеспокоило юного алхимика. Впрочем, тот полубезумный, мрачный смех, которым эта несостоявшаяся самоубийца одарила девушку в переулке, удивил, и даже немного испугал, блондинку ещё больше. Интересно, что же довело её до жизни такой?
"Всё же жизнь - бесценный дар. Зачем же обрывать её, да ещё и таким образом?" - подумала Моргенштерн, исподлобья наблюдая на брюнеткой.
Однако ход её мыслей неожиданно оборвала светловолосая девушка.
- Итак... - достаточно тихо, но твердо начала светловолосая, однако её прервал звук открывшейся двери. Как оказалось, пришла медсестра. Девушка несла поднос, на котором Сорано заметила графин и три стакана. После того, как служащая больницы покинула палату, девушка продолжила, - Позвольте поинтересоваться вашими именами. Будет не очень удобно общаться, не зная их.
"Ну началось, - закусила губу Сорано, - "Так и знала, что просто так мы не разбежимся. Но она права, нужно назваться. Так может быть пусть скажет свое имя первой?"
Тут, словно подслушав мысли алхимика, светловолосая произнесла, будто бы подавая пример:
- Моё имя - Селена Ричерс.
Блондинка удолетворено кивнула, даже не заботясь о том, что об этом жесте могли подумать собеседницы, и легко улыбнувшись, решила последовать примеру светловолосой.
- Меня зовут Сорано Моргенштерн.
Представившись, девушка перевела свой взгляд на брюнетку. Пусть теперь и она назовет свое имя. А иначе где тут равноценный обмен?

Отредактировано Сорано Моргенштерн (Вт, 25 Фев 2014 17:12:07)

Селена удовлетворённо улыбнулась и кивнула обеим девушкам. Хотя имя Бен никак не укладывалось в голове. Пусть девушка и решила назвать только имя, без фамилии, но оно как-то не ассоциировалось с её настоящим именем. В любом случае, Ричерс не собиралась спорить на этот счёт, поскольку сама порой представляется другим именем.
- Вот и отлично, - подытожила она. - Это Веста, - она взглядом указала на химеру, неподвижно сидящую у неё на плече, и обратилась к ней: - Веста, поздоровайся с новыми знакомыми.
Ящерица поначалу вообще никак не отреагировала, продолжая глядеть в одну точку. Но спустя мгновение она дёрнулась, обратив взгляд своих неподвижных, будто всё видящих стеклянных глазок в пространство между девушками. Она неуклюже, в меру своих возможностей, приподняла переднюю лапу и медленно надула горловой мешок, сопровождаемый протяжным урчанием.
- Приятно с вами познакомиться, - сказала девушка, чуть поклонившись. - Спасибо тебе за помощь, Сорано. Больше я смею тебя задерживать, но и гнать не собираюсь. Сама решай, идти или остаться. Но я хотела бы отплатить за то, что ты помогла, однако не знаю чем.
Она обычно старается не просить помощи у других, если уверена в своих силах. В ином случае, если всё же возникает такая ситуация, когда приходится просить помощи, Селена не желает оставаться в долгу.
После она обратилась к Бен:
- Наверно, я должна извиниться перед тобой за своего питомца. Не часто можно ожидать, что к тебе подойдёт ящерица и будет слизывать кровь. Дело в том, что она её очень любит. Приношу свои глубочайшие извинения за причинённое неудобство с моей стороны.

Все представились.
Бен поставила стакан на место, горло уже не болело и она могла бы говорить нормально, да вот только желания тратить свои силы на бесполезный трёп не было. Её Светлость представила так же и свою ящерку, которая подняла лапку, после долгой паузы, и надулась, как шарик, это выглядело забавно.
- Спасибо тебе за помощь, Сорано. Больше я смею тебя задерживать, но и гнать не собираюсь. Сама решай, идти или остаться. Но я хотела бы отплатить за то, что ты помогла, однако не знаю чем. - проговорила Селена. Эта ситуация ещё больше позабавила Бен, также позабавило, как и продолжала раздражать.
Одноглазка смотрела на Селену взглядом, который ничего не выражал. Никогда темноволосая не любила, когда говорили такие слова со смыслом "отплатить". "Проси чего хочешь, я всё исполню!" - эта фраза вращалась в голове Бен сейчас, тебе говорят, что выполнят всё, что ты только пожелаешь, а потом отнекиваются, как же это отвратительно. Бен долго размышляла на эту тему, её "разбудили" слова про алхимию.
Тут же всплыло перед глазами прошлое, как она училась алхимии. Это было довольно забавно, жалко, что так быстро прекратилось.
Собственно, что сказала Сорано? Вот что:
- Не за что, всегда готова помочь всяким самоубийцам жизнь спасти. А насчет оплаты за помощь... Скажите, вы имеете какое-нибудь представление об Алхимии? И слышали ли вы когда нибудь о Солнечной алхимии? - слова про самоубийцу немного обидели Бен, а особенно этот взгляд, которым на неё посмотрел Кнутик, хотя ей практически стало всё равно, что там говорит эта блондинка.
Раздражения только прибавилось.
Нечего было меня спасать, глупые человеки, чтоб вас обеих, приду ночью и убью... Где там мой нож? - задумалась Бен, опустив взгляд на свои руки, которые сейчас покоились на одеяло, которое в свое время покрывало ножки суициднице.

Вот и закончилось счастливое и беззаботное время сна.
"Уже столько времени лежать в этой постели... невыносимо”. – собственно, Рой не так уж и давно находится в положении лёжа, примерно день, может два, но сам факт, что всё время приходиться находиться в одном положении угнетал и уже осточертел. ”Тело так ноет после... А что было-то? “ – после сна на секунду даже удалось забыть всё то, что лежало грубым и тяжёлым осадком внутри, но этот момент, словно птица, покинул полковника. ”Ах, да. Я бился с фюр... с гнусным гомункулом. Грр. Как же противно от того, что я служил ему все эти годы. И как же живо играл, все ведь верили".
Полковник лежал на своей койке в отдельной, особой палате, чтобы ему никто не мешал, и вокруг было полнейшее, просто мёртвое спокойствие. Интересно, комнаты звукоизоляционные у них? А то даже и не слышно, что происходит за стенами. Ощущение, что лежишь не просто в больнице, а находишься в каком-то карцере для  особо психически неуровновешенных людей. Серьёзно. Но хорошо, что хоть закончились те противные пикающие звуки от приборов, поддерживающих жизнь в теле. Вспоминая их, ощущение, что они опять рядом пикают. Бр.
"Не люблю быть в больнице”.
Да, эти звуки от приборов устойчиво ещё лежат в памяти, ведь практически совсем недавно их приходилось слышать на протяжении большого количества времени...
"Помню, как я лишился сознание перед входом в особняк семьи Брэдли. Тогда потерял много крови, но добили меня именно пули пущенные Арчером”. - в тот самый момент полковник уже плохо стоял на ногах, чувствуя непрекращающуюся боль в области... да по всему телу, а в это же мгновение поверх ещё прибавилось несколько десятков del боли от пуль.
Неся на руках в тот же момент мальчика, веря в глупую надежду, что может быть есть хоть один маленький шансик оживить Сэлима, если оказать ему помощь, Рой так отчаянно хотел спасти его, что и собственные раны он просто пытался не замечать. Этот мальчонок  ведь только начал свою жизнь, и он вовсе не виновен совершенно ни в чём. Его руки чисты, как и его душа. Почему же тогда его биография должна закончиться именно так, от руки любимого отца? Какая же жизнь странная и беспощадная штука.
"Помню, как очнулся”. - хотя это, скорее всего, неправильное определение. Тогда ведь Рой не мог открыть глаза, но он всё равно всё слышал. Те приборы, говор многих врачей и, кажется, слышались совсем маленькие отголоски голоса Старшего Лейтенанта... Будто и не чувствовалось боли, внутри было всё будто неживое, казалось, что полковник умер. Полнейший вакуум.
Его день держали под приборами. Нет, он однозначно бы жил, но болевой шок был постоянно на одном уровне не желая падать в низ, чтобы дать, наконец, организму покой. Это было очень странное явление, но оно далеко не первое. Хоть и проценты вероятности жить, были больше чем у смерти, у полковника были довольно сильные травмы головы, что и повлияло при операции на потерю глаза.  Сейчас же вокруг этой прооперированной области ужасно изнывал потерянный глаз, крутящий в голове те моменты сражения как бесконечный фильм.
Хм. А что там с голосом-то? Кажется, полковник разговаривал последний раз во время прошедших событий. Ну а что? Вход посетителям к нему разрешили только с сегодняшнего дня, так что обмолвиться словечком особо не с кем-то и было.
- Э... - ощущение, будто что-то встало в глотке, что-то сухое и слегка режущее,  наподобие куста “перекати-поле”.   Скорее всего от того, что давно не говорил. Стоило бы запить водой что ли, освежить горло, хотя пить вроде-то и не хочется...
Медленно повернув голову к тумбе, где стоял графин с водой и стакан с ней же уже там налитой, Рой медленно закрыл глаза, бесшумно вздохнув. Ох, мед. сестры ведь так часто когда-то заходили к нему, чтоб проведать или просто поздороваться. Почему ж сейчас ни одной живой души? Даже стакан подать некому. Это даже как-то печально и смешно звучит. Будто резкое одиночество настигло, а ведь всего ничего тут без внимания лежит.
Черт, одному, лежа в этой комнате, остается только и думать, что о боли, да и остальных вещах не таких уж отдалённых от этой темы.

Отредактировано Рой Мустанг (Вт, 11 Мар 2014 23:49:17)

Последняя доля решимости уже давно улетучилась из потрепанной души Элрика младшего. Пока Эдвард узнавал у кого-то номер палаты своего знакомого, Ал совершенно точно понял одно: единственное, что он хочет сейчас — это уйти отсюда. С каждой секундой Альфу не нравилось здесь всё больше и больше, но он понимал, что у него нет возможности сбежать из этого противного помещения. «Мне тут совсем не нравится, - Элрик скособочился, с явной неохотой наблюдая за проходящими мимо людьми, - но я же не могу уйти... Во-первых, я-то и ходить пока — лишь пока! - не могу. Во-вторых, самое главное, Эдварду нужно встретиться с кем-то. Интересно, с кем?..» Альфонсо усердно заставлял себя не вслушиваться в разговор Эда и какой-то дамы — но кое-что всё-таки дошло до его понимания. Имя того, к кому они направлялись. «Рой Мустанг... - медленно протянул в мыслях Элрик, будто желая понять, красиво ли звучит это имя, - надо бы запомнить». Утреннее солнце с завидной бойкостью пробивалось сквозь едва ли чистые окна. Даже тут, в углу коридора, среди снующих туда-сюда людей, которые то и дело поднимали маленькие вихри прохладного воздуха, Элрик решительно точно понял, что на улице довольно жарко. Блеклые лучи лениво легли своими острыми кончиками на щуплые колени алхимика. Учитывая, что Элрик сидел тут уже минут пять, его ноги изрядно напекло. Альфонсо уже напустил на себя грустный и измученный вид, за что и получил несколько сочувственных взглядов, как вдруг коляска пошла в движение. Элрик встрепенулся, право, в следующий же миг заметно расслабившись. Нещадные лучи солнца и странноватые люди остались позади, и этого оказалось достаточно, чтобы Альфонсо позволил себе обрадоваться. В миг и противный запах как-то ослабил свое дурное воздействие и Элрик на какую-ту долю минуты допустил мысль, что ему даже нравится кататься в этой коляске. «Нет, не нравится! - отдернул себя алхимик, категорично и как-то осуждающе покачав головой, - мне не должно это нравиться. Я должен встать на ноги и забыть про эту ужасную коляску!» Алхимик вздохнул, с жалостью и сожалением посмотрев на свои ноги. Где-то в глубине его души уже давно пригрелась ужасающая мысль, от которой Альфонсо отнекивался как мог. Не хотелось давать ей и малейших попыток пробраться в рассудок, тем самым став главенствующей мыслью, так что Альф поспешил поднять взгляд. Как оказалось, они с Эдом проходили мимо палат с пациентами. Много-много одинаковых белоснежных дверей. Единственное, что их различало — это номер, бережно вырезанный на деревянной табличке. Тут было довольно блекло и тихо, так что Альфонсо быстро приуныл — он не запомнил номер палаты! - очень жаль. Но, к счастью, Элрик не успел серьезно расстроиться из-за своей невнимательности, потому как коляска вдруг остановилась. Альфонсо поднял голову, чтобы увидеть номер палаты — но это не получилось сделать, так как его карета была практически прижата к двери. «Ну, ничего, это не очень-то и важно теперь». Альф согласился со своим многогранным рассуждением. Эдвард уже начал открывать дверь, как вдруг Элрик содрогнулся. Он совсем не задумывался, к кому именно они направляются! То бишь, как этот человек выглядит, кто он, какие у него отношения с Эдом?.. Это было как-то грустно — но теперь было уже поздно. Дверь с приглушенным стуком закрылась и Альфонсо, хоть и нехотя, но опустил взгляд на свои колени. И очень зря. Это означало, что Алу теперь будет вдвойне сложней заставить себя посмотреть на этого человека. Прошло секунды три, а ожидаемого приветствия или хоть каких-то слов так и не прозвучало. «Может, он спит?..» Альфонсо принял свою мысль как точную правду, в следующий же миг безропотно подняв взгляд на кровать, стоящую впереди в сиротливой компании комода и столика. Поймав взгляд незнакомого человека, Ал застыл как истукан. Вот никак не ожидал он, что его мысль окажется неправильной!
- О, Стальной, а я уж думал, ты так незаметно уволился со службы, -
Во взгляде алхимика совершенно точно пробежало недоумение — о чем говорит этот человек? «Стальной?.. Почему Эда так называют?» Это было безумно интересно и странно, но Альф решил оставить такой лакомый кусочек для рассуждений на потом. Сейчас же он всмотрелся в уставшее лицо Роя Мустанга. Округлый овал лица; черные, растрепанные волосы; темный, сонный глаз, и странная повязка на втором глазу. «Зачем она? - Элрик нахмурился, бесцеремонно впившись взглядом в лицо полковника, - просто так, да? Ну, зачем?» Элрику было невдомек, он не понимал, зачем такому серьезному дяде носить пиратскую повязку. Конечно же, алхимик и мысли не допустил, что это жизненная необходимость. Не-е-ет, Ал решил, что этот аксессуар был надет по доброй воле Роя Мустанга. Элрика распирало от любопытства — зачем он это носит? «Как же жаль, что я не могу спросить об этом! Но, может быть, Эд узнает сейчас?..» Но Стальной и Рой разговаривали о чем-то своем и Элрик довольно быстро понял, что он не получит ответа на свой вопрос, по меньшей мере, пока не научится говорить. Это одновременно и расстроило и подбодрило алхимика младшего — теперь у него есть точная цель! - и, раз уж он смог пошевелить рукой тогда, значит, сможет и на ноги подняться. Это лишь вопрос времени! Стоило только представить, какого это — вновь передвигаться на своих двоих — как Ал вновь весь разнежился, напустив безмятежный и добродушный вид.
 - И кто же это?
Альф в недоумении посмотрел на полковника — а тот на него. Сердце замерло будто! Альфонсо ужасно не любил смотреть кому-то в глаза, но сейчас опустить взгляд он был не в силах. Наверняка в глазах Ала читался небольшой страх и сомнение, ведь он никогда не умел прятать свои эмоции, но Элрик смотрел и смотрел в глаза Роя Мустанга. Взгляд полковника сильно отличался от взгляда других пациентов. Он был внимателен и сосредоточен, холоден и одновременно добр. «Военный... - в голове алхимика тихим эхом пронеслись слова той дамы, что сказала Эду номер этой палаты, - военный, точно...» Элрик не зря вспомнил это — по одному лишь взгляду алхимик понял, что перед ним не какой-то там офисный работник. Это — самый настоящий военный! Сердце Альфа затрепетало от волнения. Алхимик был настолько отрешен от всего прочего, что напрочь пропустил мимо ушей все слова брата. Пожалуй, Альфонсо даже не моргал всё это время. Он сам не знал, что это на него нашло. Обычно, он изо всех сил старается не смотреть на незнакомого человека, а тут... «Это неприлично, - подумал Элрик, глубоко вздохнув, - так долго смотреть, это некрасиво». И тут, как снег летом, дверь резко распахнулась. Альфонсо вздрогнул от неожиданности, повернув голову на звук. Это был какой-то врач, который довольно быстро проинформировал полковника о том, что пришло время процедур. «Ну вот, значит, уходим?» Альфонсо был огорчен — он был совсем не прочь узнать побольше о Рое Мустанге. И даже предвкушение того, что они сейчас уйдут из этой противной больницы, не могло затмить сожаления, которое, к слову, довольно быстро проявилось на лице алхимика. Но что поделать?.. Альфонсо расслабился и приготовился ехать обратно. Однако, коляска не двигалась с места. Ал напрягся, вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Нехотя подняв голову, Альфонсо неожиданно понял, что на него смотрит этот доктор. Да еще как! - пристально, словно испепелить взглядом хочет. И тут Алу стало жутко неловко. Поспешно опустив голову, алхимик весь покраснел от смущения — ой, как он не любил, когда на него смотрели так пристально!
- Господин, у вашего брата - это же брат, верно? Фамильное сходство на лицо, - по виду, недомогание, недоедание и это, внимание, только на глаз! Как вы можете так заботиться о собственном родственнике?!
«Он не мой брат! - пискнул внутренний голос, и Элрик тут же поддакнул ему, - что он такое говорит?» И тут до алхимика дошел смысл последующих слов этого доктора. В миг Альфонсо весь похолодел от нарастающей паники. «Я... Я в порядке! Я хорошо себя чувствую! - Альфонсо хотел добавить к этому «по сравнению с тем, как я чувствовал себя неделю назад», но вовремя отогнал от себя эту мысль, - и Эд хорошо обо мне заботится...»
- Вот что, сэр. Либо вы идёте ко мне в кабинет на осмотр, либо мы изымаем его у вас на неопределённый срок, -
«Нет!» Отбросив прочь всякое смущение, Элрик безо всякого стыда поднял голову, посмотрев на доктора изумленными глазами. Альфонсо смотрел неморгающим взглядом — долго и упорно, но совсем не так, как на полковника — сейчас Элрик словно пытался увидеть на лице доктора намек на то, что он шутит, что это неправда. Но, увы, его лицо было серьезно и сосредоточено. Впрочем, Ал так и не сумел толком рассмотреть его — доктор развернулся и ушел прочь из палаты. На миг в сердце Альфа появился отголосок радости — он ушел, остальное не важно! Но когда Эд попрощался с полковником и выкатил коляску из палаты, Альфонсо весь так и обмяк обессиленной тушкой. Ведь они направлялись точно за ним — за этим доктором! Ал весь задрожал от нарастающего страха, на миг в его голове даже промелькнула мысль обидеться на Эда. Но алхимик довольно быстро вспомнил, что этот доктор просто не оставил Стальному выбора. И тут, к своему ужасу, Элрик осознал, что просто не может совладать с собой! Он безумно боялся, колени дрожали, наверняка и взгляд был словно у затравленной зверушки. «Надо успокоиться, - далеко не уверенно подумал Элрик, часто-часто задышав, - просто осмотрит и всё...» И тут, как наяву, перед глазами картинки из прошлого: белый кабинет, шкафы со стеклянными дверями, стерильные перчатки, всякие железяки, шприцы... Ал содрогнулся от ужаса — по позвоночнику пробежал холодок. Сердце билось так часто и так громко, что его стук затмевал все иные звуки. Альфонсо весь сжался и беспомощно вжался в свою коляску, будто та могла спасти его. А тем временем, доктор остановился и зашел в свой кабинет, оставив дверь открытой. Коляска двинулась вперед. Элрик с трудом сглотнул ком в горле. «Всё будет хорошо, - уверял себя Ал, хотя он не мог поверить себе сейчас, - это будет быстро и не больно...» И тут — как вовремя! - из глубин сознания вырвалась та самая мысль, которую Элрик так боялся и так тщательно прятал от самого себя. Она ворвалась в центр внимания так рьяно и так быстро, что Альфонсо не сразу сообразил, что это значит. Смысл доходил медленно. И оттого болезненно. Сердце мучительно сжималось в тисках жалости и боли. «А что если он скажет, что я уже никогда не смогу встать на ноги и заговорить...» Эта мысль — как долго Элрик пытался упрятать ее! - она оказалось мысленно озвучена после стольких дней утаивания. Волна боли пронзила алхимика, словно стрела загнанную в угол птицу. Элрик почувствовал, что его глаза становятся мокрыми от слез. Взгляд тоже затуманился — впереди была пелена, которая усердно размывала все образы. Поэтому Альфонсо лишь по силуэтам понял, что они уже в кабинете, перед ним доктор, позади него огромное окно... Да разве важно оно сейчас! Элрик был разбит и напуган. Страх окутывал его со всех сторон — боязнь перед докторами и страх перед страшными словами. Альфонсо поспешил дернуть головой, чтобы отогнать от себя нарастающую панику. Совсем не помогло. Но, судя по тому, что образы начали проявляться более отчетливо, слезы уже прекратились. Альф дернулся в неком подобии всхлипа — это подействовало куда более успокаивающе. «Всё будет хорошо, - вздохнул алхимик, уговаривая себя поверить этим мыслям, - вот увидишь... Всё будет в порядке».

Что ж, ответ не заставил себя ждать. Селена подозревала, что девушка откажется, мол, добро совершают безвозмездно. Действительно добродушные люди не просят чего-либо взаймы. Но и смысл отказываться от чего-либо? В этом ведь нет ничего плохого. Но даже настаивать на своём девушке не пришлось, потому что Сорано явно что-то хотела попросить у неё. Но вот что? Из её вопроса не было ясно ни на йоту.
- Конечно, я знаю не мало про алхимию. Я довольно много книг про неё прочла. По крайней мере, достаточно, чтобы знать, на чём основывается наука и что является платой за преобразование. Но у меня, почему-то, сомнения на счёт того, про что ты спрашиваешь. Сомневаюсь, что ты что-нибудь сможешь узнать, следуя в этом направлении. Хотя я не алхимик - могу и ошибиться.
За дверью послышалась суматоха - это врачи зашевелились, а пациенты уже давно проснулись и вышли на прогулку. Селена и не заметила даже, как быстро пролетело время; за окном солнце давно встало и птицы проснулись. Они сильно засиделись тут. Может, стоит оставить Бен отдыхать? Странное предположение. Нужно! И как она могла забыть об этом? Видимо, сама настолько уставшая.
- Я думаю, если Бен не хочет с нами общаться, то нам стоит оставить её, - обратилась она не столько к Сорано, сколько к самой Бен, спрашивая её о желании общаться, хоть и по виду было ясно, что желания как такового - нет. Но вежливость не позволяет решать за других. - Я предлагаю зайти ко мне на чай.

Бен продолжала смотреть на свои руки с некой непонятной грустью, они были перебинтованы. Из извинений Селены было ясно, что её зверушка любит кровь и, видимо, ящерка была плотоядной или всеядной.
"Эта ящерка смогла бы съесть себе подобных?" - подумала Бен, переведя взгляд на животное. Бен ненавидела людей, но против животных ничего не имела, пока ничего не имела.
Было уже утро, утро нового дня. Одноглазой не нравилось это время, сейчас все люди начнут просыпаться и собираться на работу или в школу, не важно уже, все будут чем-то заняты, будут суетиться, срывать злость из-за каких-то маленьких промахов или ошибок.
- Конечно, я знаю не мало про алхимию. Я довольно много книг про неё прочла. По крайней мере, достаточно, чтобы знать, на чём основывается наука и что является платой за преобразование. Но у меня, почему-то, сомнения на счёт того, про что ты спрашиваешь. Сомневаюсь, что ты что-нибудь сможешь узнать, следуя в этом направлении. Хотя я не алхимик - могу и ошибиться. - ответила на вопрос Сорано обладательница странной зверушки и странной сумки.
Бен зевнула, даже не пытаясь прикрыть рот рукой, ей было некого и нечего стесняться, да и руки болели. Селена же продолжила говорить, уже обращаясь к самоубийце и её голос, как голос учительницы почему-то усыплял.
- Я думаю, если Бен не хочет с нами общаться, то нам стоит оставить её.
- Верни мне мой нож, - перебила темноволосая Её Светлость. Да, перебивать плохо, но чего вы ожидаете от бродячей самоубийцы? Её не волновало, как нужно разговаривать с людьми, она никогда не пыталась кому-то понравиться или казаться хорошей и воспитанной. Да, она эгоистка, все люди эгоисты хотя бы на грамм.
- Я предлагаю зайти ко мне на чай. - договорила Селена.

Пока доктор проводил все надлежащие осмотру процедуры, Эд хохлился недовольной наседкой: всё сдерживал желание вскочить и отогнать "противного старикана" от перепуганного брата. Неужели он не видит, что Ал на взводе? Эд сам всё сделает и проверит, только скажите, как и что. Оно так, может, и дольше, зато младшему спокойнее должно быть. Но повод напомнить о себе представился только когда дело дошло до взвешивания. Тут Элрик не утерпел и предложил помощь.
- Для своего положения он выглядит сравнительно неплохо... - наконец задумчиво изрёк врач. - Впрочем, не стоит полагаться на хорошее самочувствие: вашему брату по-прежнему нужен постоянный уход.
Альфонсо усадили обратно в кресло, а Эд чуть вслух не спросил, что эти слова должны означать. Что дело дрянь, но шансы есть? Или что дело дрянь, а вид Ала разве что ложную надежду внушить может? Подросток про себя уныло отметил: "дело дрянь" фигурирует в обеих трактовках.
- Не унывай так, жить будешь, ходить тоже. Кресло в этом деле не лучший помощник: мышцы нужно постепенно нагружать, заново учиться ходить. Но в твоём возрасте это не так страшно и сложно, как кажется.
А вот это уже другое дело. Как мать пропавшего ребёнка до последнего надеется на лучшее, так Эдвард сейчас цепко ухватился за этот оптимистичный прогноз. В самом деле, чего это он. Ал - он ведь сильный. Он справится. А доктор хотя бы из уважения к нему мог с этих ободряющих слов начать, а не нагнетать тут обстановку.
Эд как раз наклонился проверить, удобно ли младшему сидится, когда прозвучало предложение госпитализации. Алхимик едва не фыркнул: нет, в этом пропахшем фенолом здании он брата не оставит. Да, он будет соблюдать режим питания и разберётся с нагрузками, а ещё вскоре обязательно явится с Альфонсо на повторный осмотр. Последнего делать не хотелось, но приходилось признавать: наблюдение квалифицированного специалиста - не тот аспект, которым можно пренебречь. Блондин твёрже поставил слабые ноги Ала на ступеньку коляски, зачем-то подмигнул ему и выпрямился. Всё. Теперь быстрее попрощаться и уходить, и так они тут засиделись.
Из палаты с восьмёркой на дверной табличке доносилась брань возмущённого мужчины. Эдвард насупился: Ал и так на нервах после вмешательства врача, а тут ещё некий дебошир захотел заявить о себе миру. Не мог ещё минуту-другую потерпеть, что ли? Одолевал соблазн пойти и двинуть ему разок в челюсть, чтоб хоть не зря орал. И парень решил, что так и сделает, если тот сунется в коридор. Даже подобрался, когда проходил мимо палаты. Будто всерьёз ожидал, что дверь вот-вот распахнётся и явит виновника этой шумихи. К счастью, обошлось. Уже у выхода из коридора Эд оглянулся. Увидел, как в восьмую палату торопливо зашла медсестра. Та самая, с которой он разговаривал, нет?.. Неважно.
Холл за время пребывания Элриков в кабинете врача преобразился. Во-первых, исчезли каталки с алкоголиками. Старший это отметил даже с каким-то удовлетворением: от этих людей смрад стоял такой, что не продохнуть. Во-вторых, разошлись почтенные старики. Зрительно будто бы стало больше места.
- Теперь в гостиницу, Ал, - оповестил Эдвард и закурсировал к входной двери. - Ты устал уже, наверное.
> Главный Штаб

Отредактировано Эдвард Элрик (Ср, 16 Июл 2014 15:53:22)

На улице праздно светило полуденное солнце, разгоняя своими длинными лучами-ручками облака, даря каждому живому существу свое тепло.
Хорошо, наверное, там, на улице?
Скаарберг мысленно улыбнулась. Естественно там хорошо! Все лучше, чем в очередной раз выслушивать эскапады молоденьких медсестер, которым только дай волю почесать языком. Тем более, что бумажная волокита с медицинскими карточками и важные документы об отчетностях вызывали лишь тоску и уныние, которому Маргаретт решила не предаваться. Определенно!
Девушка сидела в небольшом кабинете, который больше подходил под звание большой коробки от холодильника, чем на приемную комнату, в которую лучи солнца проникали из небольшого окошка, все же остальное освещение создавала настольная лампа, ватт эдак, на все триста. На низкой кушетке сидели две медсестры, что продолжали что-то отчаянно доказывать друг другу, изредка задавая Скаарберг риторические вопросы, добиваясь от нее чего-то совершенно абстрактного. Занятая же бумажной работой Гретта – которую она, собственно, на дух не переносила – уныло кивала, продолжая ставить художественные автографы под подписями главврачей. Девушку можно было сравнить с болванчиком, которых обычно ставят возле руля автомобилей: во время поездки они задорно кивают головой, развлекая своего хозяина-попутчика, однако никто на подобное зрелище не обращал внимания – в частности и медсестры – которые принимали усталость Скаарберг за чистую заинтересованность их незабываемыми романами и иными похождениями.
Закончив с очередной кипой бумаг, девушка устало рухнула на рабочее место, прижимаясь лбом к столешнице. На секунду в кабинете повисла тишина: две ошарашенные сотрудницы больницы глянули на Гретту своими чудесными огромными глазами, похлопали ресницами и вновь продолжили лепетать что-то. Скаарберг предпочтительно жаждала постичь дзен и больше никогда не фокусировать слух на этих высоких контр тенорах, но увы и ах.
«Итак, посмотрим, что у нас есть…» - Мысленно начала Гретта, продолжая кланяться собственному столу. – «Горы бумаг, за которыми меня не видно, две бестолочи, ну и начальство, что обязательно повесит меня на суку, если я не закончу работу в срок. Помилуйте! А кто будет принимать пациентов?! Гиппократ или Аристотель?!» - Гретта закрыла глаза, досчитала до десяти и шумно выдохнула, пытаясь как-то сконцентрироваться на работе. Но тщетно…
В узкий кабинет, без стука – а он, собственно и не требовался, в помещении было так душно, что дверь всегда была нараспашку – ввалилась обаятельного вида барышня. Со скоростью спринтера она пересекла коморку-кабинет и, уложив руки на заваленный бумагами стол, засветила своим шикарным декольте прямо Гретте в нос, начала бурно что-то рассказывать.
- Так… Помедленнее. Раза в два. – По прошествии мозгового штурма, произошедшего у Скаарберг в голове, девушка выяснила, что некто – а если конкретнее, то Рой Мустанг, а для Гретты он был определенно пациент, а не государственный алхимик – взял свои вещи, которые какие-то бестолковые курицы ему все же выдали, и собирается покинуть стены больницы, когда же врачи прописали мужчине как минимум постельный режим. Что уж говорить, что с полученными ранее ранениями пациент должен был лежать и пить куриные бульоны!
Скаарберг, раскрасневшаяся от злости, вскочила со стула, попутно снеся позади стоявшую тумбочку, перескочила через стол, предварительно запрыгнув на него и понеслась вон из кабинета. Грязно выругавшись, девушка выбежала на лестничную клетку и, гарцуя, как скаковая лошадь, спустилась на первый этаж, где почти в дверях заметила Мустанга.
Подскочив к нему разъяренной мегерой, Скаарберг ухватила мужчину за запястье.
- Господин Мустанг, требую от вас немедленной капитуляции. Будьте так добры, возвратиться в палату, и желательно не медлить. – Гретта произнесла все на одном дыхании, попутно выдавливая из себя широкую улыбку. Еще с минуту девушка пыталась восстановить дыхание, а после - указала обратно на лестницу, ни на секунду не отпуская брюнета из цепких своих рук.

Отредактировано Гретта Скаарберг (Ср, 9 Июл 2014 18:07:42)