Эд в непонимании уставился на Истину: он? на грани жизни и смерти? Ну-ну, хорошая шутка, теперь давай правду. Однако, по-видимому, эта информация и была правдой. Элрика старшего это порядком испугало: "А Альфонс? Куда он теперь без меня?.."
За этими мыслями он чуть было не забыл про вопрос Истины. Благо, всё же "чуть было не".
- Эдвард Элрик, а ты мог бы и узнать! - гордо вскинул он глаза, стараясь не выказать свой страх.

- 16... - в непонимании уставился Эд на Бога: обычно он был куда эмоциональнее; тут же это напоминало канцелярскую проверку. Алхимику оставалось лишь мысленно пожать плечами.

Надо сказать, Эдвард полностью оправдывает своё прозвище Стального: его нервам и спокойствию можно только позавидовать. В последнее время его очень сложно заставить злиться и кричать; он перестал реагировать даже на подколки по поводу роста. А что теперь нервничать-то? Ведь теперь он (в кои-то веки) выше своего брата, а большего ему и не надо. Он и вообще стал куда более спокойно относиться к другим людям: каждый из них мог и может ошибиться, так что не ему судить, к тому же, если ошибки самого Элрика старшего можно перечислять, как ему кажется, годами. Как и прежде, почти не плачет: упорно заявляет, что своё уже отрыдал и более такой ерундой маяться не собирается. Хотя как посмотреть: если дело будет касаться его любимого младшего братика…
Ради Ала он вообще готов на очень и очень многое. Ради него он готов даже сломать в себе гордость (невиданное событие, если учесть, что гордость – это одно из немногих качеств, с которыми Эд ну ни за что не хочет расстаться), особенно, если от этого зависит жизнь брата. Хотя после возвращения Альфа из Врат Эд начал чувствовать себя отцом-одиночкой, ведь за братом теперь приходится следить, чтобы он не угодил со своей внеземной везучестью в какую-нибудь очередную передрягу. Хотя Эдварду не всегда удаётся его вовремя остановить… Эд вообще не хочет, чтобы Ал быстро вникал в тяготы взрослой жизни и таким образом взрослел – очень уж он соскучился по обычным, детским проявлениям любви, а не постоянным потасовкам и подшучиваниям, как у них было с Алом-доспехом. Тем не менее, повздыхать по поводу того, что «А вот старый Ал спокойно справился бы сам…» изредка любит – втихомолку, конечно, чтобы его братишка не видел полу-ироничного, полу-печального лица Эдварда. Нельзя сказать, чтобы Элрик старший не осознал всю лежащую на нём теперь ответственность – скорее, наоборот, осознал в полной мере, и не сказать, чтобы был этому сильно рад. Он стал из-за этого значительно более строгим к себе, хотя и подурачиться, попугав Альфа свежевыдуманными привидениями, живущими во-он в том доме, он всё также любит.
Хотя кое-что в Эде осталось неизменным: например, его перфекционизм и идеализм. Либо он сделает всё и идеально, либо не сделает ничего. К тому же, теперь к этому прибавилось чувство гордости старшего брата: ну не может он позволить себе опозориться перед Альфом, просто права такого не имеет! Ко всему прочему, свято верит в закон равноценного обмена, как и раньше, но теперь сюда прибавилось ещё и «назло». Назло Данте, которая считает, что можно получить что-то, не отдав ничего взамен, назло отцу, который почитает равноценный обмен за сказочку для малышей!.. Да и вообще – если хоть к чему-либо в Элрике прибавляется «назло», то он с этой чертой уже ни за что не расстанется.
Впрочем, несмотря на знание равноценного обмена, в последнее время в нём пробуждается жажда мщения. Конечно, он прекрасно знает, что местью ничего не вернуть… Но почему он должен терпеть смерти других людей, а убийцы – нет?! Найдя такую лазейку в равноценном обмене, Эд тут же не преминул ею воспользоваться.
Помимо прочих важных черт Эдушкиного характера, хочется отметить его вечное стремление куда-то двигаться, и желательно – не назад. Он ненавидит убегать, но очень любит бегать. Порой ему бывает чрезмерно сложно остановиться и кого-либо подождать (благо, обдумывать ситуацию он уже давно умеет на ходу), если дело, конечно, не касается брата. Альф для Эда – это вообще исключение из всех мыслимых и не очень правил.

Пробный пост
Поняв, что к еде Альфонс точно самостоятельно не притронется, Эд, с тихим вздохом, подвинул к себе тарелку и, взяв вилку, к которой брат и не думал притрагиваться, насадил на неё довольно-таки аппетитный кусочек мяса. Аппетитный настолько, что живот опять заверещал и, если бы он знал нормальный, человеческий язык, наверняка благим матом. Но Эду было на это как-то наплевать - боли в желудке он не чувствовал, а способность адекватно воспринимать ситуацию ушла на заслуженный покой на пару со способностью оценивать реальность. Так что Эдвард поднёс вилку ко рту брата и негромко проговорил:
- Ал, поешь хоть чуть-чуть. Ты мне нужен живой - если ты умрёшь, то и мне будет плохо. Я, знаешь ли, проверял. - на губах скользнула слабая улыбка, но она была фальшивой настолько, что даже сам алхимик это почувствовал, так что поспешно стёр её с лица, как стирают грим после спектакля. А ещё он задним числом понял, что опять начал язвить - хотя и не думал о том, чтобы в такой ситуации говорить что-то большее, чем доклады тем, кому они потребовались. Как видно, ирония и сарказм - как курение: привыкаешь незаметно и почти навсегда, по крайней мере, эту дрянь хрен вылечишь...
Однако уже вскоре Эд понял - Алу сейчас совсем не лучше, чем ему самому, а Элрику старшему сейчас не то что в горло не пролезет - одна только мысль о еде вызывала отвращение и практически рвотный рефлекс. Так что Эдвард прекратил попытки запихать Альфу еды в рот и, отложив тарелку, вновь обратил свои золотые очи к брату. Медленно и размеренно, обращаясь как с малым ребёнком или с дикой и испуганной собакой, Эдвард начал говорить:
- Ал, раз ты не хочешь есть, мы сейчас сразу поедем в Ризембург. Всё равно тебе здесь делать нечего - всё что могли сделать, сделали, а со всем остальным справится Уинри. Да и мне бы не помешало починить автоброню - правда, она меня побьёт, скорее всего... - в голосе Эда слышались какие-то притуплённые, скупые, но мало-мальские эмоции - ну и на том спасибо, а то ведь парню и самому нехорошо делалось от собственного состояния, противно и неприятно - медуза какая-то, а не человек, а точнее - амёба: сидит, куксится, ждёт чего-то хорошего. Бред, да и только! Такое только полковнику на ночь рассказывать - сейчас посмеётся, а потом будет ещё три года над тобой издеваться по этому поводу...
Сам того не замечая, юноша взял вилку и нацепил на неё мясо, затем положил себе в рот и начал пережёвывать - по-прежнему особенно не обращая внимания на это дело. Разве что отметил, что вкус крови перебился каким-то другим, но об остальном особо не задумывался.
Эдвард хотел добавить, что в деревню им нужно ещё и для того, чтобы поставит Альфу броню - но на полуслове осёкся, внезапно придя к странной, но до жути правдивой мысли: "Если я сейчас скажу, что брату нужно поставить протезы, то он это сделает - хочет или не хочет. Зная Ала... Но ведь я получше других знаю, ЧТО испытываешь во время установки и реабилитации - такого и врагу не пожелаешь... А уж тем более собственному, родному брату. Нет уж, если уж Альфонс захочет поставить себе автоброню, то это будет сугубо его решение - а то ведь терпеть такие муки просто из-за того, что тебе сказал братик, пусть самый любимый и единственный - это совсем нехорошо... Наверное, мне стоит честно рассказать о этой боли Алу - только не сейчас, а хотя бы через пару часов - когда он либо проснётся окончательно, либо уснёт и выспится как следует. Но рано или поздно, так или иначе, наш путь лежит на вокзал. Билеты, вроде как, ещё должны продаваться..."
За этими тягостными раздумьями юноша и не заметил, как схрумкал всё мясо, предназначенное брату - понял он это только тогда, когда услышал неприятный скрип вилки по пустой тарелке, немножечко жалобный почему-то - будто тарелка извинялась за то, что удовольствие кончилось. Живот тут же добродушно потяжелел, как бы отвечая - ничего, тарелочка, всё хорошо, ты всё сделала правильно...
Эд бы себя долбанул бронёй по лбу, но рука была сломана - так что делать нечего, пришлось потерпеть этот самокритичный жест.
Похоже, мозг у него находился где-то в районе живота, потому как до него мгновенно дошло, что его брат не сказал ни единого словечка за всё время пребывания в больнице. Наверное и даже скорее всего, вся буря чувств, за доли секунды посетивших его бренное тело, отразилась в глазах парня - страх, боль, тревога, вина... Но ни капли жалости. Эд вообще считал жалость чем-то вроде долго убивающего яда - действует медленно, постепенно проникая в душу, вызывая привыкание и постепенно уничтожая всякое желание бороться...
- Ал? - звенящим от тревоги голосом позвал Эдвард, приблизив немного своё лицо к Альфу. - Ты... С тобой всё хорошо? Пожалуйста, скажи хоть слово...
"Неужели от шока Альфонс... онемел?" - эта мысль тут же была растоптана, вспорота, уничтожена, задушена, но уже дала свои маленькие семена страха в душа алхимика старшего, которые прорастали почти мгновенно и давая всё новые семена...
Постаравшись перестать обращать внимание на новоявленную клумбочку и вообще пересадив её куда-нибудь на периферию сознания, Эдвард, встал и, уже не о чём брата более не спрашивая, не желая пугать себя ещё больше, покатил Альфа обратно в палату - благо, он запомнил дорогу туда, и путь назад был куда короче.
На Альфонсе была белая одежда пациента больницы, и ехать куда-то в так виде было, ну... Немного странно, скажем так. Но и наалхимичить что-нибудь нормальное Элрик сейчас не мог - руки-то нет! Так что парень открыл свой наверное действительно бездонный чемодан и извлёк оттуда очередной запасной плащик. Затем подошёл к брату и набросил его ему на плечи - осень, как-никак, холодно! Потом ещё и ноги - или ногу? - прикрыл тёплым пледом, обнаруженным в шкафу в углу палаты.
Эд быстро захлопнул свой чемодан. Он вообще всё делал в страшной спешке, будто бы... боялся? Да, наверное, именно так. По крайней мере, сбежать из этой чёртовой больницы ему сейчас очень хотелось. Но тут предстала очередная проблема: рука у Эда одна, а вещей две - чемодан и коляска! Вот и что бедняге теперь делать?..
К счастью, умные проектировщики инвалидки предусмотрительно сделали снизу что-то навроде небольшого ящичка для вещей - правда, чемодан туда влез с больши-им трудом, но это уже мелочи жизни да и вообще отдельная история.
Схватившись за ручку, Элрик старший с трудом не сорвался на бег, но из больницы удалялся очень и очень быстро - так что отличить это от бега мог исключительно он сам.
Хотя стоило ему оказаться от чёртовой стерильности больничных палат на расстоянии пары улиц, он внезапно успокоился. Всё, дальше почти всё решено - чего рыпаться? Так что Эдвард неспешно пошёл в сторону вокзала, освещаемый тихим, нежным светом звёзд и материнской лаской луны.

Способности:
Алхимическая база (3)
Алхимия без круга преобразования
Гос.алхимик
Владеющий колющим оружием (2)
Лунатизм

Связь с вами: Скрытый текст: Для просмотра скрытого текста - войдите или зарегистрируйтесь.

Как узнали про нас? Догадайтесь...